Когда твой лоб, что был в осаду взят,
Траншеями изроют сорок зим,
А горделивой юности наряд
Вдруг обернется саваном худым,
Тогда-то на вопрос, где ныне скрыт
Клад милостей, дарованных судьбой,
Скажи: в провалах глаз моих, где стыд
С безудержной смешался похвальбой.
Куда похвальней был бы твой ответ,
Распорядись добром своим верней:
Вот милый сын - итог сочтенных лет
И оправданье старости моей.
      В крови почуяв холод, ты бы мог
      Вновь ощутить свой теплый кровоток.

Что музыке ты внемлешь так уныло?
Отраде нечем радость попрекнуть.
Зачем тебе любезное не мило,
И не любезно милое ничуть?
И если стройных звуков нежной связью
Бывает раздражен твой тонкий слух,
Знай, что тебя толкает к безобразью
Дух одиночества, как разрушенья дух.
Когда струна зовет струну другую
Слить голоса в порядке мировом,
Мы зрим отца, и сына одесную,
И мать счастливую в согласии живом.
     В них - музыка, прекрасная всегда;
     В тебе - лишь звук, летящий в никуда.

21

Нет, не по мне, когда иной пиит,

Какая ни прельсти его краса,
Предмет свой обессмертить норовит,
Пустив на украшенья небеса,
Цепляя раритет за раритет,
Совокупляя солнце и луну,
Тень колоннад, апрельский первоцвет,
И сушу, и жемчужную волну.
Подстать любви да будет честен стих:
Любой прекрасен в любящих глазах,
Но ведь не ярче этих золотых
Лампадок, закрепленных в небесах.
К чему хвалы пустые воздавать
Тому, чем не намерен торговать?

24

Мой глаз роль рисовальщика избрал,
Тобой заполнив сердца чистый лист;
Я красоте ходячей рамой стал,
Ведь перспективой славен портретист.
Сквозь плоть творца творенье разгляди,
Там обнаружишь верный образ свой,
Ему, покоящемуся в груди,
Глаза твои - что стекла мастерской.
Глаза в глаза! Сквозь два твоих окна
Мне в душу смотрит солнце всякий раз:
Видать, не налюбуется сполна
Тобой, кого запечатлел мой глаз.
     Увы, рисует этот портретист
     Лишь то, что видит; сердце - чистый лист.

25

Пусть от любимцев всемогущих звезд
Высокомерьем веет за версту,
Я не хочу ловить судьбу за хвост
И почитать иное предпочту.
Пусть фаворит, как пышный златоцвет,
Под солнцем распустился напоказ,
Нахмурься небо - он сойдет на нет,
Со всей гордыней сгинет в тот же час.
Из тысячи побед одну всего
Упустит воин храбрый - тут как тут
Из списков славы вычеркнут его,
Забыв и доблесть, и жестокий труд.
     А я вот счастлив - я люблю, любим,
     Непоколеблен, непоколебим.

27

Усталость тянет рухнуть и уснуть,
Натруженные кости распрямить,
Но мысль уже в другой пустилась путь,
И путеводная ее уводит нить.
Мечта не устает меня манить
Тобой к тебе; усердный пилигрим,
Я не смыкаю век и тщусь пронзить
Тьму, что знакома лишь слепцам одним.
Душа сквозь ночь незрячим зреньем зрит,
Являя тень твою - она, точь-в-точь
Как адамант, что в черноте висит,
Волшебно омолаживает ночь.
     Так нам с тобой покоя не дает
     Жар грез ночных и груз дневных забот.

29

Когда, гоним судьбой, молвой, и сам
Себе не мил, и прокляв свой удел,
Глухим я докучаю небесам
Пустым рыданьем - ведь и я б хотел
Быть меж людьми, как этот или тот -
Богат, красив, удачлив, одарен,
В кругу друзей, подателем щедрот -
И наслаждаться всем, чего лишен...
Как вдруг мысль о тебе преображает
Мою юдоль унылую, а там,
Глядь, сердце жаворонком улетает,
Поя хвалы, к сияющим вратам.
     И память о любви, мой сладкий сон,
     Я не отдам за королевский трон.