В серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия» вышла книга Игоря Шайтанова об Уильяме Шекспире.
Она появилась за год до 450-летия английского поэта и драматурга, которого вовсе не случайно уподобляют демиургу. Именно поэтому автор его новой российской биографии предпослал своему исследовательскому роману эпиграф из Генриха Гейне: «Если Господь по праву претендует на первое место в деле Творения, то Шекспиру, без сомнения, принадлежит второе». «Молодая гвардия» в третий раз за послевоенное время выпускает в этой серии книги об английском поэте и драматурге, который, не гнушаясь заимствовать у всех, кто представлял для него хоть какой-нибудь интерес, создал культурный код Нового времени, собственную мифологию, способную преображать реальность. Примечательно, что жизнеописания Шекспира для «Молодой гвардии» пишут не мастеровитые беллетристы, не поверхностные популяризаторы, но глубокие ученые, которые умеют сделать результаты своих нелегких трудов интересными широкой публике. Книга М. М. Морозова вышла в 1947 году, работа А. А. Аникста — в 1964-м. Надо понимать, что они писали в ту пору, когда слово «гуманизм» вызывало серьезные подозрения у идеологических контролеров и требовало эпитета «революционный». Впрочем, это не так уж и много, если учесть, что Шекспир за двести пятьдесят лет, что минуло с появления его пьес (пусть и изрядно переделанных) на нашей сцене, стал подлинно русским драматургом, важным и постоянным собеседником, который, порой, помимо воли собеседующих, связывал людей разных эпох.
Шекспир создал культурный код Нового времени, собственную мифологию, способную преображать реальность
Джон Гилгуд, удивительный актер шекспировского (и не только) репертуара, дебютировавший в 1921 году и оставивший сцену в 1977-м, писал о том, что каждое поколение должно создавать своего «Гамлета», если хочет разобраться со своими проблемами, соотнести сиюминутное с вечным. То же самое можно сказать и о феномене Шекспира в целом. Он, глубоко укорененный в британской, уоркширской и лондонской почве, оказался необходимым и в Мценском, и в Щигровском уездах, и в Москве, и в Берлине, и в Варшаве. Его творения оказались способными отзываться на любые исторические потрясения, вселенские и национальные трагедии. Поэтому шекспироведение привлекает самые зрелые и глубокие умы и таланты. И в Великобритании, и в России.
Когда-то, когда я принес в научный сборник статью о любимом мною Джордже Лилло (1693–1739), родоначальнике английской «мещанской» драматургии, А. А. Аникст, который был ответственным редактором этого сборника, сказал мне с присущей ему откровенной резкостью: «Зачем ты занимаешься этой ерундой? Если хочешь стать настоящим ученым, займись гениями. Шекспиром, например. Обретешь другой масштаб личности, — человеческий и научный». Но мое восхищение шекспироведами, с которыми я имел честь общаться, — достаточно вспомнить А. А. Аникста, Л. Е. Пинского, А. В. Бартошевича, — заставляло искать других героев для научных занятий.
И. Шайтанов вполне органично пришел в шекспироведение. И стал по-настоящему серьезным ученым. Несмотря на широкий круг его литературных интересов (ему принадлежит, например, серьезное исследование поэзии Николая Асеева, замечательные работы о научном творчестве А. Н. Веселовского, М. М. Бахтина, Ю. Н. Тынянова), — Шекспир занимает в них совершенно особое место. Его острый литературоведческий ум, поэтическое чутье и поэтический дар (в книге есть его замечательные переводы шекспировской поэзии), помогли сочинить увлекательный научный роман, где гипотезы обретают плоть достоверности. Он написал свою книгу, опираясь на предшествующее знание, разумеется, не только отечественное. И. Шайтанов в курсе подавляющего большинства книг, российских и зарубежных, которые вышли за те десятилетия, что отделяют его «Шекспира» от книги А. Аникста. Он владеет сквозным сюжетом научной интриги, в которой живет его герой и его творения никак не менее 430 лет. И он понимает при этом, что имеет дело с таинственной и бесконечной материей, исследование которой — раз начав, — невозможно завершить.
Автор владеет сквозным сюжетом научной интриги, в которой живет его герой
Шекспир, — ускользающий от исследователей гений, ускользающий настолько, что появилась немалая литература, истово доказывающая, что его имя — лишь шифр, скрывающий подлинных авторов всех великих пьес, приписываемых жалкому актеру, сыну перчаточника из Стрэтфорда-на-Эйвоне. Эта литература настолько увлекательно спекулятивна, что имеет немалое число почитателей и единоверцев. И насчитывает примерно столько же лет, сколько первые биографические очерки о Шекспире, появившиеся уже в XVII веке. И. Шайтанов, посвятивший несколько десятков страниц полемике с «антистрэтфордианцами», остроумно опровергающий их, незыблемо стоит на том, что жизнь Шекспира — в его поэзии и драматургии, «там и шекспировская тайна, и его завещание потомкам».
При всей виртуозности историко-литературоведческих толкований и версий, стоит особо отметить замечательные догадки насчет времени создания произведений Шекспира (особенно ранних). И. Шайтанов пытается разгадать главную его тайну — судьбу гуманистической утопии, которая испытывается на прочность в трагедиях, — и, похоже, терпит поражение в трагикомедиях, завершающих его творческий путь. Но если бы эта гуманистическая утопия потерпела крах — в начале XVII или XXI века, — мы бы не вчитывались заново в его строки. Не искали бы ответов на вопросы, которые в эпоху Шекспира, казалось, еще не были сформулированы. Мы бы — как Гамлет, представляющий безумие, прокричали бы: «Слова, слова, слова...» — и забросили бы его сочинения куда подальше. Но пока еще — пока! — мы не делаем этого.
Михаил Швыдкой
Источник: «Российская газета» — Федеральный выпуск №6166 (190)
[архивировано в: WebCite | Archive.Today]
См. также:
